Китайские летописи

Во-первых, в китайских летописях речь идет не об изваянии, а о нарисованном портрете умершего. Л. Р. Кызласов полагает, что китайцы, не будучи очевидцами обряда погребения у туцзюе, записали его со слов информатора, а поскольку в древнетюркском языке не было понятия для обозначения скульптуры, то «…“нарисованный облик покойника” китайских хроник…мог означать вырезанное на камне изображение или даже статую покойного».
Во-вторых, в хрониках речь идет о погребальном, а не о поминальном сооружении. Это расхождение, по всей видимости, относится исследователями на счет неразграничения китайцами погребального и поминального ритуала туцзюе.
В-третьих, хроники не согласуются между собой в описании погребального обряда: сведений о сооружении с нарисованным обликом умершего нет в наиболее подробном описании из Чжоушу. Особенно явственно это различие выступает при сравнении отрывка из ЧШ с текстом почти одновременной ей хроники Суйшу. Л. Р. Кызласов предположил, что в ЧШ засвидетельствован обычай погребения рядовых туцзюе, а в СШ — церемония похорон знати.
Значительный интерес представляет точка зрения И. Эчеди, считающей сведения о сооружении с портретом интерполяцией.
Она полагает, что сздцство по содержанию между отрывками из ЧШ, СШ и БШ объясняется общим источником, наиболее полно отраженным в ЧШ. Интерполяция, по мнению И. Эчеди, имеет другой источник, каковым могли быть вероятные сообщения о китаизированном обряде погребения тюрков. Поскольку указанные хроники приобрели завершенный вид к середине VII в., исследовательница утверждает, что аналогичное описание китаизированной церемонии погребения Кюль-тегина, умершего в 731 году, из Цзю-Таншу и Синь-Таншу не могло быть источником вставки. И. Эчеди указывает, что погребения тюрков по китайскому обычаю имели место веком раньше, приводя данные о раскопанном китайскими археологами в Шэньси «могильном дворце» с резьбой и росписью на стенах, в котором в середине VII в. был похоронен китайский генерал Ашина Чжун, тюрк по происхождению.